Гарри - пациент Боткинской больницы, проходивший лечение от лимфомы зимой-летом 2008 года. Гарри выписался и вернулся к своей обычной жизни, но помимо всего прочего, он сам стал волонтером в своем отделении гематологии.

«Жили-были…». Да нет, все гораздо хуже. История эта началась 28-го февраля 2008 года. Я должен был ехать на работу, но у меня всю ночь болел живот, и я вызвал скорую (точнее, живот болел уже пару недель, но я мужественно переносил эти страдания!). Так вот приехала скорая, двое из ларца с расширенными зрачками осмотрели мой живот: «Аппендицит», - сказал первый. «Ага, или гастрит», - согласился второй. «В общем собирайся, поедешь с нами». Утро началось превосходно, было солнечно, боль потихоньку утихала, а скорая увозила меня через пробки прямиком к 20-й больнице, и я уже сам хотел верить, что это просто гастрит, и сейчас мне дадут пару ценных советов относительно моего питания. И я поеду на работу. Так я думал до момента, когда увидел лицо девушки, которая делала мне УЗИ: эти глаза в недоумении забегали, она позвала другую девушку, та позвала дядьку, который, по-видимому, заведовал всем этим балаганом. Весь этот консилиум меня осмотрел, написал заключение, и я вернулся в приемную, где меня радушно пригласили остаться в этом чудесном санатории. Большая светлая палата на шесть человек уже ждала меня. Я же не заставил себя долго ждать и моментом окунулся в мир больничной атмосферы, то есть сразу же уснул на застеленной для меня кушетке.

Проснулся я от того, что меня кто-то будит. «Раздевайся», - сказала томным голосом симпатичная медсестра. Я, как истинный джентльмен, не мог отказать даме в такой пустяковой просьбе. «Вещи оставляй здесь, ложись на каталку». И мы поехали. «Куда ты его ногами вперед?» - сказала добрая медсестра санитару, меня развернули и мы поехали дальше этими бесконечными больничными коридорами. Единственное, что на тот момент меня волновало, это когда я смогу выйти на работу.

После операции от наркоза я отходил тяжело: бред, галлюцинации, дикая боль и все прилагающие. Потом подошел врач, спросил как дела, осмотрел и говорит: «Что-то у тебя кровотечение не прекращается, а ты случайно сахарным диабетом не болел?». «Нет, спасибо что спросили», - ответил я, и подумал: «Да, лучше поздно, чем никогда».

Кровь остановили, глюки прошли, и мне дико захотелось курить . Слева от меня лежал БОМЖ по имени Александр, который отморозил себе ноги, и еще в животе у него были нагноения, так что он не вставал. И вот когда все начали засыпать, он потихоньку достал сигарету и начал курить. Естественно я подумал, что наверное палата для курящих, и сделал тоже самое, после чего спокойно заснул сном младенца.

Все шло к выписке, но швы заживали плохо, врачи говорили, что это из-за обезболивающих, которые я глотал пачками. Меня с каждым днем все сильней настораживало то, что по сути боли-то не прошли, и я по-прежнему сидел на анальгине. Врачи не отвечали на мои вопросы, а только грузили меня длинными терминами на латыни. Время шло, приближался момент снятия швов, я под музыку расхаживался по коридорам, по большей части женской половины хирургического отделения. Как-то утром ко мне зашел доктор, я ему так в шутку говорю: «Доктор, сколько мне осталось, скажите мне, наконец, правду». Ну он и сказал.

Весна, красота, снег начинает таять, а я еду с другом в первый онко - диспансер . Где он находится, я отлично знал, потому как ровно год назад навещал там свою знакомую и просил как раз того друга, с которым ехал сегодня, сфоткать меня возле него – диспансера с сигаретой .Насмешка над судьбой обернулась насмешкой судьбы. Анкету было завести недолго, долго было другое - все обследования начинали заново, а время поджимало. Я по привычке проводил дни за компьютером, а близкие бились в истерике, мне с каждым днем становилось хуже. Однажды пришла тетка и говорит, что ей экстрасенс сказал, что у меня просто паразиты. Меня это позабавило, я начал объяснять, что в школе экстрасенсов не получают медицинского образования - не убедил! На следующий день со скандалом и истериками меня повели к лекарям.

Это была трехкомнатная квартира, в которой трое мужиков рубили бабло. Первый как бы ясновидящий, вернее яснослышащий. Он слышал какие-то голоса, и к нему на прием люди записывались заранее. Второй, с пыльным ноутбуком, к которому был подключен электрод – диагностик. К нему меня и привели. Третий типа администратор, но уверял, что тоже разбирается в медицине, и по моему виду сразу догадался, что у меня паразиты и печень немного не в порядке. Я впервые участвовал в такой шоу программе и еле сдерживался от смеха, наблюдая за этим цирком. Самое удивительное и забавное для меня было то, что люди настолько верили этим трем клоунам ,что я даже подумал на секунду, а вдруг этот диагностик с ноутбуком сейчас поставит мне верный диагноз. Сомнения рассеялись, как только я сел в кресло. Нести чушь про паразитов он перестал, когда тетка сказала, какой диагноз поставили врачи, он начал пытаться выяснить по подробней, что же они сказали. Мой диагноз от целителя звучал примерно так: немного почки, немного печень, и конечно щитовидка: все можно вылечить квасом и травами, но лучше пойти к врачу. Изрядно позабавившись, я поехал домой дожидаться результатов анализов.

Прошло месяца полтора, перед тем как раздался этот долгожданный звонок, и я помчался за ответом. Сидя в длинной очереди, я обратил внимание на табличку, на которой были написаны часы приема. Это были имена двух врачей: мужчины и женщины, - только первый был онко-хирург, а вторая проктолог. Вот к ней на прием я как раз и сидел, и ей же привозил полтора месяца назад стекла и парафиновые блоки. В кабинете проктолог мне окончательно зачитала приговор, лечение должно было занять от 4-х до 6-и месяцев, и я решил насладиться последними днями до….

В поисках своего корпуса я обошел почти всю Боткинскую больницу. Я опущу всю бюрократическую волокиту, хотя со своим наглым личиком мне удалось миновать все очереди, к несчастью только в этот раз. Несмотря на все жизненные тяготы, прием в Ботке был радушный. На посту сидели две медсестры – одна напоминала губернатора Калифорнии, вторая была вылитая сестра Гарика Харламова, обеих звали одинаково. Вышла заведующая, поздоровалась, окинула меня взглядом, и удалилась. Минуты через две вышла женщина лет 35-40, но выглядела гораздо моложе, звали ее Светлана Владимировна, она вместе с профессором контролировала процесс моего выздоровления. Было так же трое врачей, прямо картина Репина «В дозоре». Алексей – скромный, но подающий большие надежды, к тому же родной брат знаменитого Гарри Поттера, судьба их разлучила еще в молодости, и сколько он не писал в программу «Жди меня», Гарри не признавал родства. Эдвард - горячий, и скромный парень из Дагестана, который только из скромности не выставляет свою фотографию в «Одноклассниках», а выставляет лишь свои особые приметы. Паша – это был мой первый лечащий врач. Они у меня менялись стабильно раз в неделю. Меня хотели лечить буквально все, и по этому в выходные врачи собирались, и разыгрывали следующую неделю.

Предварительный осмотр показал, что все запущенно, и срочно нужно начинать лечение. Пришлось даже применять экспериментальный препарат, который до сих пор пробовали только на мышах. Это я немного забежал вперед, а в начале меня разместили в коридоре, поскольку последнее время заболевания такого рода становятся популярными и от желающих подлечиться отбою нет.

На утро началось веселье, меня мучили и истязали самыми изощренными методами, одни пункции чего стоят. Меня конечно подготавливали: мой лечащий врач сказал, что будет больно, но не пипец. Меня это насторожило еще больше. Суть пункции в следующем: тебе пробивают грудную клетку огромным шприцом и высасывают немного костного мозга, и все это абсолютно без наркоза, и при полном сознании. И есть еще люмбальная пункция, это когда игла втыкается в позвоночник, и берется спинномозговая жидкость. Гастроскопия – этим словом вообще можно пугать детей, и это лишь малая часть того, что мне пришлось пережить в первые же дни в больнице. Больше всего мне нравилось, что обед развозили по палатам. Про обед можно говорить бесконечно: легендарные боткинские котлеты! Позже я начал распускать слухи, что мясо для них поставляют специально из хирургического отделения. Запах борща отбивал остатки аппетита напрочь. Вообщем было ощущение, что я вышел из матрицы и столкнулся с реальным миром.
Меня наконец-то перевели из коридора в палату, и я начал немого высыпаться, но у палаты тоже были и свои минусы.

Я оказался в окружении пожилых людей с кучей своих прибамбахов. К примеру, возле холодильника лежал старичок, за ним ухаживала его жена, тоже пожилая женщина, и когда я открывал холодильник, она начинала очень суетиться и говорила, что из холодильника дует, и дедушка может простудиться. Я начал бояться холодильника, и подходил к нему, когда она выходила. Один раз она внезапно вернулась, и застукала меня возле холодильника. Все началось по новой, я отбросил уважение к ее старости и высказал ей все, что думаю. Ее дедушка был полностью за меня, и больше вопросов касательно холодильника не возникало.

Перед тем как началось основное действие мне надо было поставить катетер. Ставился он под местной анестезией, в общем приятного мало, тем более что у меня их (катетеров) было четыре. Трагическую судьбу первых трех я расскажу позднее, а так же ужасающую установку четвертого.

Началась химия, я ее ждал с нетерпением, просто очень хотелось попробовать.. В итоге мне больше нравилась предмедикация. А началась химия как раз с того экспериментального препарата, о котором я уже говорил выше. Он вводился мне перед началом каждого курса, всего их было 6.

Утро следующего дня, приходит мой лечащий врач, осматривает опухоль (она прощупывалась вручную), выходит. Возвращается со Светланой Владимировной и рулеткой, и они вдвоем начинают этой рулеткой мерить мой живот, подсчитывая на сколько уменьшилась опухоль.

В общем, лечение протекало нормально, я целыми днями валялся в пастели, а старички в палате целыми днями говорили о политике. Испытание меня политическими дискуссиями окончилось с выпиской соратника всей коммунистической философии и ярого фанатика столыпинской реформы. Я наконец-то был счастлив.

Днями на пролет мы с соседом по палате играли в нарды. Играли на завтрак, на таблетки, хотели играть на кровь, но его выписали. Мне не терпелось сменить имидж, а волосы все не выпадали (если б я только знал, как я потом буду дожидаться их появления).

День вроде шел как все остальные, ко мне в гости приехала мама, чтоб подкормить сына домашней едой. Я изрядно подкрепился, как вдруг вошла Светлана Владимировна и сказала, что хочет познакомить меня и маму с представителем благотворительного фонда. Когда представитель вошла, я подумал, что ей лет двенадцать, только бантика не хватает. Это была девочка с пухлыми щечками, метра полтора по всей окружности, не хватало только фразы: «Я от бабушки ушла, я от дедушки ушла…». Прическа у любительницы шоколадок росла в художественном беспорядке, за то ямочки на щечках предавали улыбке красоту и искренность. Девушка оказалась не только болтлива как все девушки, но и умна, пообещала звонить, писать, приходить, и даже разместить мое фото в Интернете, и сфотографировала меня. О, это была скандальная фотка, я выглядел как пациент Кащенко, нуждающийся в срочной лоботомии. Ее-то она и разместила в Интернете. Люди, глядя на фото, начали писать президенту, чтоб разрешили эвтаназию, и мои страдания наконец закончились.

Тем временем мой первый лечащий врач покидал больницу, пообещав, что Светлана Владимировна проконтролирует процесс моего выздоровления. Второго моего врача звали Наташа. Наташа отличный врач с прекрасным чувством юмора, ну очень веселая. Как-то раз приносит капельницу, и говорит, что нужно обязательно считать капельки, иначе лечение не пойдет в прок, я было начал, а потом просек, что глумится она над больным человеком, и просто растянул капельницу на нужное время.

Больница оживилась когда в нашем отделении проходили практику студентки мед училища: все, кто мог ходить, терлись возле поста, а кто не мог, приезжали на каталках и все равно терлись у поста, где практикантки перекладывали ватку из одного места в другое. Я был уже с новым имиджем, абсолютно лысый, и в модной шапке, которую мне связала мама. Да и, по-моему, я был единственный моложе тридцати, который не терся возле поста медсестер. Но как я не хотел побыть один, вышло все равно иначе. Звали ее Лена, у нее было много достоинств, и весомый недостаток - она была глупа. Глупа даже по меркам блондинки, она считала, что большое количество тромбоцитов содержится в свекле, и чем насыщенней цвет у свеклы, тем больше тромбоцитов. Это было бы ничего, если бы она не была бы студенткой мед училища. А в общем она не плохая, торчала дни на пролет у моей кровати, ухаживала, а еще мы часами проводили в курилке. Там то я и подхватил пневмонию после очередного курса химии, причем умудрился в пятницу, когда мои врачи ушли домой. Когда все пришли в понедельник, у меня температура была уже 41 и давление близкое к нулю. Меня спасли. А через полчаса я опять пошел в курилку, врачи разозлились и начали запрещать мне курить, особенно сильно запрещал профессор, но было скучно и бросать мне не хотелось. До окончания лечения он боролся с моей вредной привычкой, доходило до того, что я прятался от него, что б спокойно покурить. Потом появилась Настя, я к тому времени освоился в больнице, и мы быстро нашли общий язык. Настюха тоже курила, и профессор гонял нас обоих - это нас объединяло. Мы начали собираться вечерами небольшой компанией. Про нас с Настюхой начали появляться сплетни, это веселило и мы часами ржали в курилке.

Я и сам не заметил, как в моей жизни появился еще один человечек. Мы все чаще общались с той маленькой девочкой - волонтером, которую я ласково называл Карапуз. Что-то в ней было, какая-то искорка ее невероятно красивых глаз меня зацепила и не отпускает по сей день. Когда Карапуз посадила печень на отдыхе, я был готов с радостью отдать ей свою, чтоб только она ни в чем себе не отказывала. Когда приходила она, я бросал все кроме сигарет, она была очень важной частью моей терапии.

Есть еще один индивид, о котором необходимо рассказать.
Я находился в перерыве между курсами химии, и приехал в больницу, чтобы сдать анализ крови. Тогда-то я и увидел Николая впервые. Полный мужчина лет 45-50 упрашивал женщину, возглавляющую очередь « на кровь», пропустить его вперед. С жалостливым взглядом мужчина говорил, что он с семи утра на ногах и ничего не ел сегодня, а время уже начало десятого. Женщина сказала, что она тоже не завтракала. «Ну пожалуйста!» - сказал Николай дрожащим голосом, и женщина сжалилась. Мне посчастливилось оказаться с ним не только в одной палате, но и на соседних койках. Стояла непереносимая жара, особенно плохо ее переносил Коля: он ворочался во сне как поросенок в луже грязи. И постоянно бился об тумбочку между нашими кроватями, то плечом, то головой. Тумбочка в свою очередь билась об мою кровать, все это сопровождалось диким храпом у меня под ухом. Но и этим не заканчивалось. Когда под утро я засыпал, просыпался Коля и начинал завтракать, шурша всем, чем можно у меня под ухом. Приходилось ложиться пораньше, но он умудрялся разбудить меня, подкрепляясь перед сном. В итоге я купил бируши и подсел на снотворное, а днем горбил над Николаем в отместку за бессонные ночи.

Мой врач Наташа ушла в отпуск и не вернулась, и моим лечением целиком занялась Светлана Владимировна. Но на тот период у нас поя вилось еще одно развлечение – шел чемпионат Европы по футболу, и в то время как наша сборная боролась там за кубок, мы боролись тут за телевизор. Эта борьба сплотила нас, и мы, в отличии от нашей сборной, не потерпели ни одного поражения.

Я откапал пятый курс химии и ждал падения показателей. Долго ждать не пришлось, грибки охватили не только рот, но и пищевод. Через три дня я не мог есть, через пять – говорить, за две недели этого кошмара я похудел на десять килограммов и еле доходил до туалета. Настюхе в тот момент тоже было не сладко, и мы жалели друг друга. Я даже в зеркало боялся глянуть: там за широкими глазами не было видно щек. Но так же как все имеет свое начало, имеет и свой конец. Иммунитет восстановился, и потихоньку я приходил в норму, мне оставался последний бой.

И на этот последний бой мне надо было в очередной раз ставить катетер. Первые два я умудрился вырвать во сне. Третий забился, и его удалили. Катетер ставится просто. В горло или под ключицу втыкается игла, которой начинают искать артерию или вену по крупнее. Все это под местной анестезией делают хирурги в реанимации, куда я и пришел в последний раз. Подготовка прошла как обычно, и я лежал в ожидании врача. Подошла молодая веселая врач, сделала наркоз, и начала колоть. Проткнув мне шею с одной стороны начала искать вену, но найти не могла, проткнула еще раз, при этом мы шутили и хихикали. Не найдя вен и там, она перешла на другую сторону, но ее старания на той стороне тоже оказались тщетны, и она вернулась на исходную позицию. Наркоз переставал девствовать, и я уже не мог повернуть шеей. Она попыталась еще раза три, нам обоим было уже не до смеха, мне было просто больно, а ей, видимо, потому, что она прочла в моих глазах, что я тоже не против, что-нибудь воткнуть ей в шею. В итоге она сказала, что сегодня не ее день, хотя день был скорее не мой. А катетер мне поставил другой врач.

На завершающий курс у меня был не только новый катетер, но и новый лечащий врач- Римма. Так же зовут мою бабушку, которая не умеет готовить, и от части благодаря которой я стал поваром. Римма с бабушкой были похожи только тем, что обе были маленького роста, и обе ругали меня за курение. Шестой курс просто пролетал, и я делился с Риммой своим огромным опытом, приобретенным в процессе лечения.

Все подходило к концу, врачи установили, что я абсолютно здоровый и полноценный. Приближался день выписки, и мне становилось немного грустно, не потому что из моей жизни уходили бесконечные капельницы, таблетки, уколы, а потому что вместе с ними из нее уходили: Карапуз, Светлана Владимировна, Римма, и еще очень много просто хороших людей, которые уже оставили свой неизгладимый след в моей «новой жизни».